Не только детектив  - Анна и Сергей Литвиновы

Вот такие невыдуманные любовные истории происходят на липецкой земле нынче. Любовь не изменилась – да и как могла перемениться?! – за последний век, последнее тысячелетие.

Он увидел ее, двадцативосьмилетнюю, заждавшуюся любви. Сразу понял – судьба. Они обвенчались тут же, в Липецке, не спрашивая благословения родителей. Когда предстали пред очами его отца, столь грозный вид был у свекра, что она упала в обморок.

А вскоре муж бросил ее, оставил с маленькой дочкой на руках, прокутив ее достояние.

Обычная история?

Но только время действия – семидесятые годы восемнадцатого века, а действующие лица нечаянно связали своими судьбами два славнейших имени нашей истории: грозный свекор, пред которым «она» грохнулась в обморок, – Арап Петра Великого; маленькая дочка, которую оставил на руках матери беспутный отец, – Надежда Осиповна Ганнибал, будущая мать Пушкина.

А вот еще один любовный сюжет, случившийся на той же липецкой земле.

Подросток на летних вакациях влюбился в кузину. Были прогулки по парку, касание рук, ночное сидение на балконе… В восторге от яркого чувства мальчик вырезает на молодом топольке свои инициалы.

Почти через сто лет различат этот вензель на состарившемся тополе.

Но штука вся в том, что тот подросток не только ножичком на коре мог выразить чувства, но и пером на бумаге: «Как немой, смотрел я на тебя с обычною печалью. Не помнишь ты тот миг, как я, под длинной шалью сокрывши голову, на грудь тебе склонил…» За эти – и тысячи других – строки можно простить вырезанный на дереве вензель «М. Л.» – Михаил Лермонтов.

Женщина – покровительница земли русской. В ее честь, в день ее Казанской иконы липчане отмечают в начале ноября День Матери.

Через века, через тысячелетия Россию пронизывает любовь – всепрощающая и щемящая, как изображение заступницы нашей земли.

Рудное место

Долетев до Екатеринбурга, мы проехали еще сто километров до Каменска-Уральского, города, где живут 210 тысяч человек и работают заводы – алюминиевый, цветных металлов, радио, трубный, металлургический.

В центре Каменска-Уральского – трамплин.

Сразу за площадью, где высится державное здание с поникшим от дождя российским флагом, – овраг; с обрыва виден старый город: домики с палисадами и две недоразрушенные церкви. А по склону овраг, и на дне его – слой красной глины: бурый железняк, спутник железной руды. Ей и обязан своим рождением Каменск (с 1940 года – Каменск-Уральский). Мне об этом рассказал Владимир Петрович Шевалев. Семидесятилетний учитель географии знает в городе каждый камень – в буквальном смысле. Минералогией он увлекся, когда ему было двенадцать, а в город приехал шестнадцатилетним.

Надев сапоги и дождевик, он показывал город, а с ним увязались трое учеников. Им, десятилетним, пока еще интересны камни.

Остановились на берегу Каменки. Неожиданно быстро для своих лет Шевалев нагнулся, поднял обычный камень, отглаженный водой.

– Смотрите: это кусок древнего коралла. Вот он, коралл, облеплен затвердевшим со временем песком. Ему – триста миллионов лет. Тогда на месте Урала было море.

– А это что, Владимир Петрович? Смотрите, какой красивый! Синий!..

– Шлак. Продукт переработки бывшего Каменского чугунолитейного завода. Этому камню никак не больше трехсот лет. Здесь у завода свалка была.

– А почему шлаку не больше трехсот лет?

– Да потому, что завод основан в 1700 году. А в 1701 году отлили первые пушки. Наш завод – самый старый на Урале. Долго здесь пушки делали. Они и шведов били под Полтавой, и французов при Бородино…

– А завод сохранился?

– Его сломали после революции. Осталось только здание, где нынче краеведческий музей, – там была заводская контора. Заводские конюшни остались – в них сейчас драмтеатр квартирует… А вон видите – плотина? Эта – новая, а я еще старую застал. Когда в пятьдесят втором году ее меняли, я видел, как десятитонный кран еле-еле лиственничные плахи друг от друга отдирал… Они за два с половиной века даже не подгнили, стыки были сукном проложены…

– А до завода что было?

– Крестьяне жили, вольные. А в сорока верстах Далматовский монастырь стоял. Крестьяне здесь руду находили, лили в своих кузнях металл. Игумен прознал об этом и решил их к своим рукам прибрать. А крестьяне жалобу написали, отвезли в Москву. И она, жалоба эта, видать, на глаза царю Петру Великому попалась. А ему в ту пору пушки нужны были, он к войне готовился – вот и повелел поставить в здешних краях завод… Завод стал казенным, то есть государственным, а все крестьяне – его собственностью: не хотели на монастырь работать – стали работать на завод.

«Самосветы»

В школе, где Шевалев долгое время был директором, он создал и пестует музей, посвященный камню. Об экспонатах Владимир Петрович может рассказывать бесконечно. Неудивительно: преподает он с 1947 года, камней в музее тысячи…

– Отпечатки древних гигантских папоротников на угле мы нашли с ребятами во время водного похода… А эти зубы древней акулы отыскали в песчаном карьере под городом – помните, я говорил, что миллионы лет назад здесь было море?.. Ребятки мои захватили дуршлаги и просеивали песок… Смотрите, какой роскошный бивень мамонта! Родители нашего школьника с Северного Урала привезли… А этот искусственный кристалл подарил мой бывший ученик – он стал инженером на оборонном заводе, где такие кристаллы выращивают… Сей тихоокеанский коралл, его еще «мозгом Нептуна» называют, преподнес другой наш выпускник, поэт и бард Валера Берсенев… А эти камешки, вырезанные из почки больного, подарил еще один бывший ученик, сейчас хирург…

И знает о камнях Шевалев десятки, сотни историй.

– …Соткали для заводчика Никиты Демидова мастерицы скатерть из асбеста. Тот преподнес ее царю, Петр порадовался, велел застелить, усадил Демидова обедать. Подносят кушанье – Демидов вскочил неловко, разлил соус по скатерти. Петр Великий осерчал: «Ах ты, медведь уральский!» А Никита скатерть сорвал со стола – да в огонь! «Вот черт полоумный!» Но не горит полотно, дивится царь…

«Камни рождаются в кромешной мгле, и только солнечный свет открывает их красоту людям», – сказал учитель, включая софиты, направленные на витрину, где лежат камни, обработанные им вместе с учениками. И вправду: залучились, зазвенели камушки… «Ну, – улыбнулся Шевалев, – не случайно самоцветы на Урале самосветами называют?»

Сейчас в мастерской работают четверо парнишек. А за сорок шесть лет тысячи ребят Шевалев выучил. Кем особенно гордится, спрашиваю.

– Всеми, кто не спился.

Музейные редкости

С восторгом неофита узнаю, что в петровские времена «некрасиво» было синонимом слова «нехорошо», а Достоевский говорил не только, что красота спасет мир, но и что некрасивость его убьет.